Авторы

В статье рассмотрено существование общества как бытие социальной субъективности, самоопределяющейся посредством насилия через точку негативной идентичности. Социальная субъективность понимается как сила социального существования, самопредъявляющаяся в предикативных структурах нормативной идентичности. Нормирование общества связано с установлением того или иного типа порядка на основе различения «инклюзия/эксклюзия». Утверждается, что эксклюзия, будучи всегда внутренней (инклюзивной), подвергается объективации и рассматривается в качестве внешнего мира системы. Таким образом, социальная субъективность отказывается от части самой себя, что продуцирует ее нехватку. Нехватка существует как «слепое пятно» социальной системы, «пустое место» отсутствующего субъекта или как местоположение объективации социальной субъективности как пространства «социального воображаемого». Иными словами, нехватка как разрыв социально-смысловой ткани в системе восполняется воображаемыми конструктами идеологии, легитимирующими насилие. Адекватное методологическое решение проблемы видится на основе метода субъект-объектного тождества, с позиций которого граница рассматривается как точка совместного бытия нормативной и негативной идентичности.

Ключевые слова: насилие, социальная субъективность, предел, граница, негативная идентичность, согласие, homo sacer.

Статья посвящена экспликации и исследованию теологических истоков современной парадигмы власти и политики в методологическом ракурсе, заданном сочетанием герменевтических, генеалогических и деконструктивистских способов рефлексии и интерпретации. Высвечиваемая концепция теологии власти (политики) продумывается, главным образом, на пересечении идей Дж. Агамбена, К. Шмитта,Э. Канторовича, М. Хайдеггера, М. Фуко. Обосновывается мысль о том, что теологические смыслы и референции современных политических концептов не просто извлекаются на свет в ходе специальных теоретических изысканий и проекций, а самым непосредственным образом имплицитно оказывают практическое влияние на политическую структуру и технологии власти. Рассматривается возможность «приостановки» действия той метафизической «машины», которая отвечает за производство и работу теологического мифа о власти, определяющего политическое существование человека и общества в их современном формате. В этой связи экспонируется определяющая для западноевропейского мира роль метафизики в качестве онто-тео-логии (М. Хайдеггер), видящей высшей и первой причиной всего сущего θείον, божественное. Тем самым рациональная теология, возникшая в античной философии, задает контуры всей метафизики, которая будет определять специфику европейского мышления (в Средние века – в форме христианской теологии и в Новое время – в форме становящегося научного познания). Секуляризированные политические универсалии действуют как сигнатура, отсылающая к теологии (Дж. Агамбен). В первую очередь это относится к такому понятию, как «суверенитет»: государственно-правовая концепция суверена является производной от христианского образа Бога, персонифицирующего абсолютную, то есть неограниченную, ни из чего не выводимую, единую и неделимую форму власти. Теологическая модель Божественного управления миром, в рамках которой чудо понимается в качестве манифестации провиденциальной и «спасительной» воли Бога, приостанавливающей действие естественного закона, оказывается парадигмой современного чрезвычайного положения как непосредственного вмешательства суверена в действующий правопорядок (К. Шмитт).

Ключевые слова: теология, метафизика, онто-тео-логия, политическая теология, власть, политика, суверенитет, чрезвычайное положение

статье показывается биополитическая сущность прав человека и национального государства, основой суверенитета которого является рождение как биологический факт (natio), закрепляющий тождество между рождением и национальной принадлежностью. Показан механизм, посредством которого национальный суверенитет вписывает биологическое существование («неотчуждаемые» права человека) в политическое пространство (права гражданина), устраняя разрыв между биологическим существованием и политическим бытием. Человек понимается как основа гражданина, а права человека – как условие включения в политическое сообщество. В рамках представления о национальном суверенитете права придаются человеку лишь в той мере, в какой он является немедленно исчезающей предпосылкой гражданина. Если нация трактуется как природно-органическое «закрытое общество», к которому человек принадлежит по праву рождения и в котором политическое равенство заменяется естественным равенством, то государство интерпретируется как «открытое общество», осуществляющее управление территорией посредством создания и поддержания правопорядка. Слияние государства – политического института и института правопорядка с нацией – биологической субстанцией приводит к смешению прав гражданина с правами «соотечественников по факту рождения»; так возникают национальные права. В этом отождествлении нации и государства и заключается смысл национального государства как биополитического образования, когда государство становится инструментом нации. Через отождествление с государством нация обращается к экспансии в качестве своего национального права, требует увеличения мощи и процветания государства во имя благополучия нации, что зачастую почти автоматически приводит к империализму. Рассматриваетсяфигура беженца, или безгосударственного индивида, которая разрушает тождество биологического и политического, делая видимой фиктивность национального суверенитета и выводя на свет бесправную голую жизнь (homo sacer) без прикрывающей ее маски гражданина. В этой связи обосновывается проблематичность обеспечения в современном мире прав человека, утратившего де факто или де юре собственное гражданство.

Ключевые слова: биополитика, голая жизнь, права человека, права гражданина, национальное государство, беженцы, народ, империализм, фашизм

Статья посвящена историко-философскому исследованию зарождения и формирования в средневековой Европе предпосылок национального патриотизма в оптике политической теологии мученичества. Утверждается, что фигура национального героя-патриота, жертвующего собственной жизнью во имя отечества (pro patria mori), обладает определенным мартирологическим содержанием, производным от христианского культа мучеников. Готовность к смерти за свои убеждения и веру, придающая феномену мученичества политически мотивированный характер, позволяет говорить о возможности построения политической мартирологии, в границах которой христианский мученик как гражданин небесного града (civitas coelestis) предстает в качестве защитника своего райского отечества (defensor patriae paradisi), жертвующего ради него собственной жизнью. С момента обретения христианством статуса государственной религии небесный град оказывается вовлеченным в исторический контекст Поздней Римской империи, с перспективами которой фактически отождествляется судьба самого христианства. Необходимость защиты империи от варварских нашествий вынуждает теологов разработать понятия справедливой войны (bellum iustum) и священной войны (bellum sacrum), приведшие к обмирщению представления о воинстве Христовом (militia Christi), которое изначально подразумевало участие в сражении с силами зла только на правах духовного воинства. Совмещение двух аксиологических систем (церковное воинство и мирское воинство) осуществлялось посредством героизации и милитаризации фигуры мученика, с одной стороны, и функционально-образного сопоставления фигуры воина с фигурой мученика, с другой. Защита Святой земли (Terra Sancta) в эпоху крестовых походов послужила моделью, на основе которой представление о небесной родине начало функционировать в секулярном регистре. Вследствие дальнейшей эволюции монархического государства в парадигме «политического тела» (corpus politicum) религиозный императив самопожертвования христианина во имя небесного отечества приобрел вид публично-правового требования гражданского самопожертвования ради земной отчизны, впоследствии оформившейся как национальное государство.

Ключевые слова: политическая теология, мартирология, мученичество, мученик, христианство, Средние века, патриотизм, патриот, нация 

В статье рассмотрена проблема адекватного концептуального осмысления существования социального зла. Традиционно теоретическое представление зла как социального явления осуществляется в категориях объективности и субъективности и сводится к установлению его причин. Однако полная объективация и полная субъективация причин социального зла по своим конечным результатам совпадают, так как одинаковым образом приводят к их трансцендированию, то есть вынесению за пределы мыслящего субъекта, конструирующего представления о внешнем мире. По мнению автора, возникающая вследствие этого концептуальная система является мифом, способным санкционировать и легитимировать систему действий, приводящих к эскалации социального зла. В качестве адекватного решения проблемы предложено использовать шеллингианский метод субъект-объектного тождества, дополненный герменевтической онтологией М. Хайдеггера, позволяющий рассматривать социальное зло в субъект-объектных структурах, не прибегая к его натурализации и мифологизации.
Ключевые слова: социальное зло, миф, субъективность, объективность, действие, мышление, субъект-объектное тождество.

http://dx.doi.org/10.17506/ryipl.2016.1.0519

В статье рассмотрено учение И. Канта о радикальном зле в аспекте возможности извлечения некоторых следствий, касающихся современных этико-политических размышлений.  Показано, что на пределе последовательного развертывания представления о «радикальном зле» открывается такая перспектива восприятия кантовской моральной философии, в которой моральный Закон предстает как место полного совпадения подлинной этической позиции со злом, что было исключено самим И. Кантом в качестве невозможного «дьявольского зла»: эта разновидность зла не мотивируется «патологическими» соображениями, а потому полностью соответствует критериям морального поступка. Выход из этого тупика видится на путях субъективации морального Закона, когда моральный субъект берет на себя всю полноту ответственности по переводу абстрактного содержания категорического императива в свод конкретных моральных обязательств. Это соответствует структуре эстетического суждения в философии И. Канта. Кантианская рефлектирующая способность суждения открывает пространство субъективированного политического бытия.

Ключевые слова: радикальное зло, дьявольское зло, моральный Закон, категорический императив, идеология, субъект, эстетическое суждение.

Настоящая статья посвящена обсуждению проблемы Геттиера, более полувека остающейся неразрешенной эпистемологической головоломкой. Предложенные Э. Геттиером контрпримеры ведут к необходимости ревизии классического тройственного определения знания, цель которой видится в устранении неоднозначности трактовки истины данным определением. Показывается ошибочность большинства путей решения проблемы, которые лишь сужают «зазор» между «объективной» истиной и «истиной субъекта» в определении, не спасая его от новых, более изощренных,  контрпримеров. Обосновывается правильный путь решения, состоящий в освобождении классического определения от требования интерсубъективности знания, исполнение которого в реальных когнитивных практиках невозможно. В этом направлении предлагается новое решение, основу которого составляет авторская концепция рационального скептицизма, объединяющая в научном познании: 1) глобальный скептицизм, выражаемый тезисом «Я знаю только то, что я ничего не знаю»; 2) локальный скептицизм, ограниченный принятыми предпосылками и преодолеваемый в результативных научных исследованиях; 3) универсальный научный метод, нормирующий каждое научное исследование как очередность этапов постановки вопроса, выдвижения гипотез, проверки гипотез и синтеза ответа, скептической рефлексии над ответом. Предлагаемое решение определяет знание как обоснованное убеждение познающего субъекта, которое не является истинным в интерсубъективном смысле, а принимается за истину лишь данным субъектом, убежденным также в истинности обоснования и его предпосылок. Благодаря этому в рациональных когнитивных практиках легализуется пересмотр знания различными субъектами, который позволяет объяснить парадоксы Геттиера, обнаружив под маской «объективной» истины, опровергающей чьи-либо обоснованные убеждения как знание, «всего лишь» истину пересматривающего их субъекта. Эффективность предлагаемого решения иллюстрируется для любительского научного познания на таких известных примерах, как «корова на лугу», «получение Смитом работы», «обман девушки при знакомстве». Раскрывается теоретическое и практическое значение решаемой проблемы.

 Ключевые слова: проблема Геттиера, знание, истина, пересмотр, рациональный скептицизм, научный метод

Статья посвящена критическому анализу эпистемологии добродетелей как относительно нового философского направления, интерес к которому заметно возрастает. Данный анализ базируется на авторской концепции рационального скептицизма, предлагающей обоснование научного познания. В ходе решения поставленной задачи выясняется, что концепции эпистемологии добродетелей не поддерживают разделение познания на когнитивные практики и не указывают, к какой из них должен относиться тот хороший когнитивный характер, который данное направление стремится установить. Сравнение же требований этих концепций с когнитивными нормами науки выявляет нарушение таких ее принципов, как веритизм, эвиденциализм, интернализм, скептицизм и деонтологическое нормирование. При этом стандарты аретического подхода, развиваемого эпистемологией добродетелей, оказываются недостаточными для реализации научных норм, вырождаясь в тривиальную идею о том, что когнитивный успех познания обуславливается применением интеллектуальных добродетелей субъекта и является его заслугой. Применительно к науке опровергается решение проблемы ценности знания, предлагаемое эпистемологией добродетелей: показывается, что знаменитая аналогия познания с кофемашиной здесь некорректна и научная истина ни в коей мере не «поглощает» (swamp) своего обоснования. Кроме того, раскрывается, что решение проблемы Геттиера, основанное на интерсубъективном определении знания, достается сторонникам аретического подхода неприемлемо высокой ценой превращения их когнитивных концепций в пустой формализм. В качестве альтернативы обсуждаются решения указанных проблем, поддерживаемые рациональным скептицизмом, которые свободны от выявленных недостатков: так, ценность научному знанию придает его обоснованность, а проблема Геттиера не возникает, если считать это знание допускающим пересмотр знанием конкретного субъекта. Основным выводом статьи является опровержение того «ценностного поворота» в познании, на необходимости которого настаивает эпистемология добродетелей. 

Ключевые слова: эпистемология добродетелей, рациональный скептицизм, знание, истина, ценность, поворот, проблема Геттиера